Какое замечательное прочтение классики:

«Мертвые души» как компьютерная игра

Я полагаю приобресть мертвых,
которые, впрочем, значились бы по ревизии как живые…
Error 124: blue screen

Я никогда особо не любила русскую литературу, написанную до ХХ века. Французские романы с невероятными приключениями сразу десятка-двух героев, неповторимая английская философия, американская борьба со стихией и сложная, но потому и восхитительная фантастика со всего мира: все это было мне ближе и роднее. Русские же любовные приключения или несколько сумасшедшие мысли привлекали меня меньше, но я все равно с удовольствием читала некоторые произведения. Никогда не могла назвать ни одну русскую книгу неинтересной… пока не столкнулась с Гоголем.

Когда я читала “Героя нашего времени”, Печорин раздражал меня так, как не раздражал наивный молодой Дориан Грей или бесцельный Онегин, но я не могла не испытывать к этому герою невероятного по силе своей уважения. Я была заинтригована, я спорила с каждой страницей, и я хотела знать, что будет дальше. А что до “Мертвых душ”… обычно я не могу описать впечатление от книги одним предложением, но тут мне будет достаточно трех слов. Недоумение. Отторжение. Скука. Я тонула в пространных описаниях, как не тонула никогда среди километров парижских улиц в “Соборе Парижской Богоматери”. Моя надежда отыскать среди происходящего если не смысл, то хотя бы сюжет таяла с каждым абзацем, по-гомеровски отсылающим от доспехов Ахилла к птицам на морском берегу и от бала к сахару и мухам. И все это время меня преследовало странное ощущение неестественности, понять причину которого я не могла. В итоге, встав перед проблемой грядущего сочинения, я взялась за книгу и начала тщательно анализировать свои чувства в попытке найти отправную точку для “искажения”. И я нашла.
Вы никогда не пытались перебрать в уме героев догоголевских русских произведений? Онегин и Татьяна с их сложными, высокими чувствами, Печорин, несущий в мир хаос отсуствия моральных норм… И герои “Мертвых душ”, которые едят, играют в вист и обсуждают ситец. Гоголь интересовался простыми, ничем не выдающимися людьми. В его произведениях нет великих чувств, превозмоганий и геройств. Его персонажи… ну просто живут. Должно быть, поэтому они показались мне скучными…
Эй, минуточку, стоп. Я читала и про обычных людей. И это не было скучно. Я читала Бальзака, и его обычные люди тоже двигались, совершали поступки, чувствовали и сомневались…
Опа, поймала. Герои Бальзака, герои Уайльда, герои Пушкина – всех их объединяет одна черта – они двигались. Как бы ни были живописны описания, за ними всегда скрывалась динамика: сила, приложенная к массе, давала ускорение в соответствующем направлении.
Герои Гоголя не прикладывают силу. Герои Гоголя живут в статике. Они не чувствуют и не думают, они архетипы, застывшие в янтаре обыденности… “Мертвые души” вызвали у меня ощущение неправильности потому, что не были книгой – для меня, человека XXI века, они представляются скорее прекрасной, просто гениальной компьютерной игрой.
Взгляните на людей, встреченных Чичиковым в городе N и вокруг него. Что мы видим? Возьмем, к примеру, Коробочку. Упрямая, очень хозяйственная старуха, ищущая всегда свою выгоду. Ее деревня – отражение ее головы, ее упорядоченности и ограниченности: заборы, заборы, заборы. Ее разговор с Чичиковым абсурден: она слушает, но не слышит. Есть такая программа «Элиза», которая ведет с человеком внешне разумный диалог, умея составить слова в грамматически верные и имеющие смысл предложения. Сама «Элиза» далеко не идеальна, но в чате с ее более продвинутыми версиями люди определяли, что говорят с компьютером, в четырех случаях из ста.
Всех героев «Мертвых душ» можно заменить программами – и никто не заметит разницы. Эти не-люди живут по алгоритму: поспали, поели, поговорили, поели, поиграли, поспали… За всю поэму тема, лежащая вне их фичических потребностей, была поднята всего один раз, и то Чичиковым, и то сомнительно – он читает в подвыпившем состоянии Собакевичу письма Вертера к Шарлотте наизусть. Эти люди, внешне оставаясь людьми, лишились того, что отличает человеческий вид от животных и от компьютеров: умения размышлять. Им нет необходимости думать – по-настоящему думать, ломать и раздвигать границы своего сознания. Я такое вообще-то встречала в «451 градус по Фаренгейту» и в «Мы», и это было жутко. Герои первого тома «Мертвых душ» уснули в болоте физических потребностей, даже и не заметив этого. Город, огромное скопление людей, выходит из состояния покоя тогда, когда в поле зрения попадает чужая жизнь, потому что своей у этих не-людей нет. Они не видят в Чичикове ничего, кроме его денег – несуществующих денег! – и с равным энтузиазмом обсуждают «веселенький ситец» и «негодного человека» Чичикова. Мир в «Мертвых душах» -- папка с компьютерными файлами. Мир в «Мертвых душах» сломан, и никто этого не замечает. И это страшно.
Будь главным героем этой книги Печорин, он бы, думаю, сильно затосковал. Но герой этой книги – Чичиков. Он с удовольствием этим миром пользуется. Давайте обратим внимание на построение сюжета. Вот наш аватар Чичиков, колобок на ножках, прыгает по дорожке в своей бричке и собирает мертвые души.. У него есть баллы здоровья, которые ему понизили Коробочка и Ноздрев. Соберет много душ, сохранив здоровье – выиграет уровень «Город N». И пошла-поехала настоящая игра: вот цель, вот средства – и вперед. Иногда разработчики преподносят игроку сюрпризы, вроде пьяного Селифана и ночной бури. А если решить отклониться от маршрута и заехать к Ноздреву («чем он хуже других, такой же человек»), то игра потом подбросит тебе его же пьяное «не отойду от тебя, пока не узнаю, зачем ты покупал мертвые души» басом на весь зал. Да, сюжет игры не особо закручен, но это же бродилка. Зато какая графика – ой, то есть описания, и какие подробные! Правда, многие игроки предпочитают действовать, так что им не придутся по душе последние акты, где надо наблюдать…
В общем, если бы не авторские вставки, все было бы еще печальнее. Хотя и с ними не лучше: разительный контраст живой мысли и мертвого алгоритма очень пугающ. Пока автор говорит о чувствах, Чичиков сует чиновникам взятки – вводит чит-коды к самым простым из программ. Пока автор рассуждает о высоком, Чичиков на балу безуспешно решает квест-ловушку «отыщи автора письма». Пока автор задается вопросом о путях России, Чичиков спешно покидает уровень, пока ему не «снесли всю экспу». Это страшно, потому что писал Гоголь о том, что сам видел, потому что этот «мир на диске С» -- он не выдуманный, а реальный, потому что… потому что ничего не меняется.
Прошло почти 200 лет, а люди вокруг – Маниловы и Ноздревы, Собакевичи и Плюшкины. Прошло почти 200 лет, а в душе – одни Чичиковы. Прошло столько времени, а мы до сих пор живем в программе, и, честно говоря, после прочтения «Мертвых душ» мне жутковато задумываться о том, насколько реальны прогнозы Замятина и Хаксли.
А люди вокруг меня отличаются от Коробочки?
А я говорю не с «Элизой»?
А меня не использует Чичиков?
А я сама – не программа?